lessphp error: variable @inputHeight is undefined: failed at ` margin-bottom: 10px;` /home/kobzaua/kobza.com.ua/www/templates/kobza/less/template.less on line 132 Антон Павлович Чехов и Украина
Друк
Розділ: Бібліотека української літератури

Антон Чехов

К 150-летию со дня рождения писателя

Личность в истории культуры Тематический дайджест Выпуск №3

В этой серии нового электронного издания БУЛ пользователям Библиотеки предлагаются материалы, раскрывающие малоизвестные страницы жизни и творчества писателей, других деятелей культуры, их вклад в развитие словесности, украинско-российских литературных и культурных взаимосвязей.

При подготовке дайджеста предполагается привлекать источники, хранящиеся в фондах БУЛ, Российской государственной, Исторической и др. ведущих библиотек Москвы и Украины, публикации Интернет а также и книги, документы из коллекций наших читателей. Приглашаем к сотрудничеству!

Материалы дайджеста публикуются на русском и украинском языках

г. Москва 29 января 2010 г.

От составителя

Ярчайший представитель русской литературы Антон Павлович Чехов принадлежит к писателям, оказавшим наиболее ощутимое влияние на украинскую культуру. В значительной мере этому способствовало и то, что она, как известно, развивалась в теснейшем контакте с русской, сосуществуя с ней в одном государстве. И будучи вершинным достижением русской изящной словесности и театра творчество А.П. Чехова сразу же стало предметом восхищения и наследования украинцев. Правдивые повести Чехова из народной жизни, его рассказы, исключительные по лаконизму и чеканности языка, пользовались в Украине огромной популярностью. Украинские читатели знакомились с произведениями писателя в оригинале и в достаточно многочисленных переводах. По количеству произведений, переведенных на украинский язык, которые были опубликованы тогда в журналах, газетах и сборниках, на втором месте после Льва Толстого стоит именно Чехов. Печатались переводы чаще всего в «Літературно-науковому віснику», особенно в период, когда его направление определялось Иваном Франко, в газетах «Буковина», «Народна часопись», «Діло», «Руслан» и др., а также в газетах «Нове слово», «Громадський голос», «Народне слово», «Основа», еженедельниках «Руська рада», «Неділя», в детском журнале «Дзвіночок».

Известно и теплое, заинтересованное отношение А.П. Чехова к украинской культуре и литературе. По воспоминаниям брата писателя, М.П. Чехова, в их семье знали украинские песни. С детства Чехов, родившийся в Таганроге, где жило немало украинцев, был знаком с украинским языком и бытом украинского народа. Эти знания он углублял, когда ему приходилось ездить по Донецкому краю, Полтавщине, Харьковщине и другим местностям Украины.

Чехов читал и знал произведения современных ему украинских писателей. В журнале «Жизнь», где в 1900 г. публиковалась его повесть «В овраге», были помещены переводы произведений И. Франко, М. Коцюбинского, О. Кобылянской, В. Стефаника, Леси Украинки. Были известны писателю и некоторые львовские издания, в частности «Літературно-науковий вісник», три номера которого он выслал для таганрогской городской библиотеки.

Украинские писатели присылали А.П. Чехову свои книги с дарственными надписями. Конечно, с их стороны это было прежде всего проявлением глубокого уважения к выдающемуся мастеру слова, признания его высокого авторитета как художника. Однако объяснялось и тем, что в среде литераторов было известно об украинских симпатиях Чехова и о его доброжелательном отношении к украинской литературе и культуре.

В начале 1892 г. Чехов лично познакомился с выдающейся украинской актрисой М.К. Заньковецкой. Известно, что образ ее ярко вошел в художественное сознание Чехова и в мир его творчества. По воспоминаниям актрисы, Чехов имел намерение написать пьесу, в которой специально для нее «будет одна роль исключительно на украинском языке». Это намерение не осуществилось, но такой замысел действительно был…

Чехов и Украина — поистине огромная и благодарная тема, раскрытию которой призван служить и предлагаемый вниманию наших читателей очередной выпуск дайджеста в серии «Личность в истории культуры».

ИЗ ПЕРЕПИСКИ А.П. ЧЕХОВА: УКРАИНСКИЕ АДРЕСА

Ал.П. Чехов — Чехову, 5-6 сентября 1887 г. Петербург

«Брате и друже…» — так, с явственным южнорусским, украинским акцентом, нередко обращается к Антону Павловичу его брат

Чехов — Ал. П. Чехову, 10 октября 1887 г. Москва

…Заньковецкая — страшная сила! Суворин прав. Только она не на своем месте

Примечание: Здесь — отклик Чехова на талантливую игру М.К. Заньковецкой, игравшей в украинской труппе М. Кропивницкого, которая тогда гастролировала в Москве. Репертуар театра в те годы был беден, так как ставить классические пьесы на украинском языке запрещалось

Чехов — В.Г. Короленко, 2 мая 1888 г. Москва

В четверг я еду, добрейший Владимир Галактионович, в Украйну. Напомню Вам о Вашем обещании побывать у меня в конце июля или в августе. Адрес такой: г. Сумы Харьковской губернии, усадьба А.В. Линтваревой». Маршрут: Москва, Курск, Ворожба, Сумы, извозчик…

В.Г. Короленко — Чехову, 14 марта 1902 г. Полтава

Дорогой Антон Павлович! Здесь, в Полтаве, на родине Гоголя возникла мысль о сборнике, посвященном его памяти и имеющем предметом — Малороссию. Должна войти сюда беллетристика, стихотворения, публицистика, этнография и т.д. Меня просили обратиться к Вам и к М. Горькому с просьбой дать что-нибудь небольшое для этого сборника …какую-нибудь вещицу из знакомой Вам жизни юга (в «Степи», например, у Вас есть много черточек малорусских)…

Чехов — Н.А. Лейкину, 11 мая 1888 г. Сумы

Пишу Вам из теплого и зеленого далека, где я уже водворился купно со своей фамилией. Живу я в усадьбе близ Сум на высоком берегу реки Псла (приток Днепра)… Вокруг в белых хатах живут хохлы. Народ все сытый, веселый, разговорчивый, остроумный, Нищих нет. Пьяных я еще не видел, а матерщина слышится очень редко, да и то в форме более или менее художественной. Помещики-хозяева, у которых я обитаю, люди хорошие и веселые…

Чехов — А.С. Суворину, 30 мая 1888 г. Сумы

…Живу я на берегу Псла… Просторно до такой степени, что мне кажется, что за свои сто рублей я получил право жить на пространстве, которому не видно конца. Хозяева мои оказались очень милыми и гостеприимными людьми. Семья, достойнвая изучения… Третья дщерь, кончившая курсы в Бестужевке…— мускулистая, загорелая, горластая. Хохочет так, что за версту слышно. Страстная хохломанка. Построила у себя в усадьбе на свой счет школу и учит хохлят басням Крылова в малороссийском переводе. Ездит на могилу Шевченко, как турок в Мекку… Теперь о будущем. В конце июня или в начале июля я поеду в Киев, оттуда вниз по Днепру... до Черного моря… Источник: Переписка А.П. Чехова. В двух томах.. М., "Художественная литература", 1984

РОДНАЯ КРОВЬ И ДУХ СРОДНЕННЫЙ

В 1902 г., беседуя на Белой даче в Ялте с Горьким и Лазаревским, Чехов признавался: «Я настоящий малоросс, я в детстве не говорил иначе, как по-малороссийски». Мария Павловна в окружении украинских писателей, участников юбилейных торжеств по случаю 50-летия памяти Чехова, говаривала: «Я сама хохлушка». Характерна фраза из письма Антона Павловича накануне поездки семьи на отдых в Сумы: «…мать и батька, как дети, мечтают о своей Хохландии» (15 февраля 1888 г.). :>)

В вопросе о предках писателя важным пособием является книга М. П. Чехова «Вокруг Чехова. Встречи и впечатления», написанная в Ялте в 30-е годы. Первые главы посвящены истории семьи, встречам юного Антона и его братьев с дедушкой и бабушкой. При переиздании книга обогатилась содержательными комментариями С. М. Чехова, выступившего в роли историка семьи.

Прадедом Антона Павловича считают крепостного крестьянина Воронежской губернии Михаила Емельяновича (Евстафьевича) Чехова (1762—1849 гг.). Был он человеком обстоятельным и степенным, сыновья почтительно величали его «паночи» — от «пан отче».

Бабушкой Антона Павловича была крепостная крестьянка Ефросинья Емельяновна Шимко (1798—1878 гг.), украинка из села Зайцовка, из семьи коневодов. Ходила в украинской свитке. Была простодушна, верила в нечистую силу. После рождения младшего сына Митрофана пешком ходила из Ольховатки в Киев на поклонение святыням. Видимо, дала обет. Известно, что в 1859—60 гг. дед с бабушкой жили в Харьковской губернии, в Волчьей балке, у дедушки Шимко. Оттуда дед прислал Евгении Яковлевне поздравление с рождением Антония Великого и подарок — десять рублей серебром «из собственных сумм». С. М. Чехов отмечает, что известный петербургский врач И. И. Шимко — её родственник.

В воспоминаниях М. П. Чеховой, записанных С. М. Чеховым, есть несколько анекдотических историй о бабушке-хохлушке. Особенно выразителен эпизод гастрономического свойства. Его отражение находим в рассказе Чехова «На чужбине». Вот сама запись: «1873—74 гг. Бабка Ефросинья Емельяновна была простой крестьянкой — хохлушкой, носила очипок. Как-то в Больше-Княжеской на престольный праздник Егор Михайлович был приглашен с нею на обед к хозяйке — графине Платовой. Подали раков. Бабка, желая показать свою благовоспитанность, хотела рака взять с блюда вилкой. Егор Михайлович толкал ее локтем и ногою под столом, но ничего не достиг. Пришлось объяснить словами…». Однажды в Княжей в погребе дверь так забухла, что ее никак не могли открыть. Наивная бабка думала, что дверь изнутри держит домовой. «Як вин до соби потяг», — рассказывала она потом.

О том, что гимназист Чехов в достаточной мере знал украинский язык, свидетельствует то, что он принимал участие в любительском спектакле по пьесе И.П. Котляревского «Москаль-чарівник», в котором играл роль Чупруна. Известно также, что Чехов свободно читал на украинском языке и был знаком с произведениями современных ему украинских писателей. Высоко ценил творчество Т.Г. Шевченко. В личной библиотеке писателя был «Кобзарь», он внимательно относился к русским переводам стихотворений и поэм великого украинского поэта. В 1887 г. И. Белоусов послал ему книгу переводов из Шевченко. В письме-ответе Чехов, выражая благодарность переводчику, высказал в то же время и некоторые советы относительно качества переводов, должного расширения объема книги , которая должна дать полное представление о «шевченковской физиономии». Эти замечания говорят о бережном, благосклонном отношении Чехова к произведениям украинского поэта и о хорошем понимании им украинского языка.

В предисловии к первому чеховскому сборнику на украинском языке, вышедшему при жизни писателя во Львове, говорилось, что «Чехов родился на Украине, в Таганроге» (Таганрог до второй половины 20-го века был в пределах украинской этнической территории). (Звиняцковский В. А. Чехов и Украина // Радуга. — 1985. — № 1). Гимназический товарищ Чехова П. А. Сергеенко свидетельствовал: «Самым любимым занятием будущего писателя в деревне было пребывание в людской, где хохлушка-стряпуха …мастерила „затерку“, и где ему доводилось слушать дивные украинские песни». Еще в 20-х годах прошлого века Д. К. Зеленин указывал на «новороссийские словечки» (диалектизмы, украинизмы) в письмах и произведениях писателя. Многие деятели украинской культуры, к примеру, Мария Заньковецкая и Игнатий Житенецкий считали его «своим». Последний просил в 1889 г. Ивана Франко написать этюд об украинцах в современной литературе — В. Короленко, А. Чехове и Г. Мачтете. Важно отметить, что после смерти писателя некролог о нем написал М. Грушевский, будущий руководитель Украинской республики.

Одним из интересных проявлений скрытого украинского контекста в сознании Чехова стало письмо, написанное в Ялте 19 октября 1903 г. Оно адресовано украинцу А. И. Иваненко и прямо не связано с украинской тематикой, но подписано неожиданно: «Любящий Вас Карпенко-Карый». Карпенко-Карый — псевдоним Ивана Тобилевича, знаменитого украинского актера и одаренного драматурга. Мимолетная причуда — подписаться псевдонимом Тобилевича — это и проявление неординарной личности Чехова, склонного к розыгрышам (был известен в юмористических изданиях как Антоша Чехонте, Брат моего брата, Человек без селезенки), и подтверждение его теплой привязанности к Украине и ее уроженцам.

На протяжении писательской карьеры у Чехова сложился устойчивый круг друзей — выходцев c Украины. В него входили прозаики Игнатий Потапенко, Петр Сергеенко, актриса Лидия Яворская, переводчица Татьяна Щепкина-Куперник, музыкант Александр Иваненко, семья сумской землевладелицы Александры Линтваревой и полтавчанин Александр Смагин. Тесные дружеские и творческие связи сложились у Чехова с украинскими актерами Марией Заньковецкой и Николаем Соловцовым. Черты личности киевлянина Виктора Бибикова — первого на Руси декадента — отразились в образе Константина Треплева (пьеса «Чайка»). Сильное творческое воздействие чеховского таланта испытали прозаики Александра Судовщикова-Косач, Михаил Коцюбинский, Борис Лазаревский.

До сих пор, кстати, не выяснены все украинские адресаты Чехова. В мае 1902 г., например, во львовской газете «Галичанин» было опубликовано письмо Чехова одному из его знакомых с подробным изложением состояния Л. Н. Толстого, который, находясь на отдыхе в Крыму, серьезно заболел. По мнению В. Звиняцковского, недатированное письмо можно отнести к апрелю 1902-го. Его краткое пребывание во Львове относится в 1894 г. Вероятно, в круг «подозреваемых лиц» могли войти члены редакции журнала «Литературно-науковий вісник», который в 1890-х годах неоднократно публиковал переводы чеховских произведений. В конце 1901 г. Чехов получил от А. Крымского бандероль с экземплярами журнала. В ответном письме Чехов сообщил, что был бы рад лично написать переводчице М. Грушевской, но не имеет ее адреса.

Информация о здоровье Толстого могла быть послана ей или тому же Агафангелу Ефимовичу Крымскому, которому было суждено сыграть выдающуюся роль в развитии науки и культуры Украины. К слову, Крымский совершил экскурсию по Дому-музею А. П. Чехова в Ялте, общался с Марией Павловной и оставил запись в книге, которую она держала для почетных посетителей: «С чувством глубокого обожания посетил я тот домик, где жил правдивейший художник русской жизни, человек, который никогда не кривил душой и стал гордостью русского народа. Академик-орденоносец, заслуженный деятель науки Аг. Крымский» (перевод с украинского А. Головачевой). Случилось это 28 июня 1941 г., через шесть дней после начала Великой Отечественной войны.

Было и свидетельство особого внимания к творчеству Чехова со стороны классика украинской литературы Ивана Франко. Судя по письму М. Горького от апреля 1899 г., И. Франко написал большую статью о Чехове: «…о Вас написал Франко, галициец, в своей газете — говорят, удивительно задушевно написано. Мне пришлют газету — хотите — перешлю Вам». К сожалению, данная публикация не найдена до сих пор.

Отголоски украинских впечатлений Чехова обнаруживаются в десятках чеховских произведений. Прекрасны пейзажные зарисовки в рассказе «Именины»: «…Хохландия милая страна. Меня манила обворожительная мысль — засесть у себя на хуторе и жить в нем, пока живется…»; «Белое облачное небо, прибрежные деревья, камыши. Лодки с людьми и с веслами отражались в воде, как в зеркале; под лодками, далеко в глубине, в бездонной пропасти тоже было небо и летали птицы. Один берег, на котором стояла усадьба, был высок, крут и весь покрыт деревьями; на другом, отлогом, зеленели широкие заливные луга и блестели заливы».

Прототипом героини рассказа «Огни» стали две украинские актрисы — М. К. Заньковецкая и М. К. Доленко: «Говорила она, словно пела, двигалась грациозно и красиво и напоминала мне одну знаменитую хохлацкую актрису».

В последний ялтинский рассказ «Невеста» вошел мотив из «Кобзаря» Шевченко: «Оженись на вольній волі, / На козацькій долі».

В повести «Три года» размышлениям чеховского героя, миллионера Алексея Лаптева («ему было обидно, что на его великолепное, чистое, широкое чувство ответили так мелко; его не любили, но предложение его приняли, вероятно, только потому, что он богат») соответствуют известные Чехову строки другого стихотворения из «Кобзаря»: «Не завидуй багатому: / Багатий не знає / Ні приязні, ні любові — / Він все те наймає…»

Источники: Історія українсько-російських літературних зв`язків. Том 1. Київ, «Наукова думка», 1987; Википедия

Слово признания и любви

Петро Панч

НАШ ЧЕХОВ

Чехов-писатель относился к каждому своему слову с таким же вниманием, как Чехов-врач к лекарствам, которые он выписывал своим больгым. Это было сознание великой ответственности за мысли и идеи произведений, сознание ответственности за человеческую жизнь.

В биографии Чехова имеется много страниц, говорящих о близости русского писателя к Украине, к ее народу. Антон Павлович Чехов побывал вор многих местах Украины: в Донбассе, на Харьковщине… В своих письмах он говорит о своеобразии и яркой красоте обычаев украинского народа, о его музыке, поэзии… Чехов всегда считал украинский и русский народы братьями, тесно связанными в своем историческом развитии. В статье «А.П. Чехов об Украине», напечатанной в газете «Советская Украина» в июне 1941 года, приведена запись беседы с академиком А. Крымским, в которой изложено содержание письма Чехова: «Украина дорога и близка моему сердцу. Я люблю ее литературу, музыку, ее чудесную песню, полную чарующих мелодий. Я люблю украинский народ, давший миру такого титана, как Тарас Шевченко…» Доказательства любви А.П. Чехова к Украине можно найти и во многих опубликованных его письмах, но эта тема еще не разработана как следует нашими литературоведами.

В творчестве Чехова отражены природа и типы украинской земли. Это мы видим в таких его вещах, как «Степь», «Перекати-поле», «На охоте», «Человек в футляре», «Вишневый сад».

Высокое мастерство Чехова отразилось на формировании творчества таких украинских писателей, как М. Коцюбинский, Леся Украинка… Творчество русского художника слова продолжает благотворно влиять и на наших современников.

Произведения Чехова стали популярными еще при его жизни не только на Надднепрянской Украине, а и в Галиции. В 1901 г. во Львове вышел первый сборник Чехова на украинском языке, а уже в 1904 — второй. Его произведения в переводе на украинский язык тогда же печатались в Одессе и других городах Украины

Источник: Петро Панч. Улетают журавли. Этюды. Москва, «Советский писатель», 1975

Максим Рыльский, поэт-академик

ЗНАЕМ И ЛЮБИМ

Уроженец Таганрога, один из величайших поэтов украинской степи — ведь никто не станет отрицать, что от его повести «Степь» веет духом именно украинской полыни, чабреца и иного пахучего зелья — Антон Чехов знал и уважал нашу культуру. Ведь это именно он назвал красу и гордость нашей сцены, Марию Заньковецкую, «страшной силой». Нити, что тянутся от его прозрачно-прекрасных творений к произведениям наших писателей, вполне очевидны. Здесь в первую очередь следует назвать Михайла Коцюбинского, художника, много в чем противоположного Чехову, а впрочем во многом и зависимого от него: достаточно вспомнить хотя бы «Лялечку», чтобы признать, что на творческой мианере Коцюбинского отразилось благодатное влияние великого русского писателя. Дальше, конечно, автор «Теней забытых предков» пошел своим, совсем отличным путем творческих поисков…

Знать Чехова и не любить его — невозможно. И смех Чехова, и прекрасную его печаль… принимаем мы с низким поклоном, как проявления истинно человеческого, а значит и вечно живого.

1944 г.

Источник: Максим Рильський. Наша кровна справа. Статті про літературу. Київ, 1959

Академик Александр Билецкий

ПИСАТЕЛЬ И ВРЕМЯ

Современники Чехова не могли наблюдать того, что увидели мы: факта живейшего интереса к Чехову миллионов советских читателей и зрителей, его постоянной, непрерывающейся связи с нашей действительностью и, с другой стороны, напряженного внимания к творчеству Чехова зрителей и читателей зарубежных — от Англии и Америки до Турции и Японии. Нельзя пройти мимо несомненного и большого влияния Чехова на художественную литературу Запада — от Б. Шоу и Пристли до романистов и новеллистов разных стран мира…

Посмертная жизнь Чехова не ограничена годами, и ни в каких пределах не замкнута возможность научного познания того замечательного явления истории русской и мировой литературы, которое называется творчеством А.П. Чехова.

Источник: Олександр Білецький. Зібрання праць у п`яти томах. Том 4. Київ, 1966

Ярослав Полищук, литературовед

УКРАИНА АНТОНА ЧЕХОВА

Интересным является то, как сам Чехов обозначал свою ментальность. Стоит заметить, что он в шутку называл себя «хохлом». Между прочим, современники также усматривали в Чехове «хохлацко-козацкую натуру», как, к примеру, И. Щеглов. Родовые места Антон Павлович также связывал с Украиной, хотя при его жизни Таганрог и его окрестности были наполнены смешанным населением. Наверное, он все же признавал украинские влияния в этом крае одной из культурных доминант. В связи с намерением родителей навестить Таганрог в 1888 году Чехов писал, что они, «словно дети, мечтают о своей Хохландии». А после встречи с выдающейся актрисой записал с гордостью, что познакомился с «хохлацкой королевой Заньковецкой, которую Украина не забудет». Правда, современному читателю будет непонятно, почему писатель употреблял названия «хохол», «Хохландия», имеющие пренебрежительный оттенок. Стоит напомнить, что в то время все было по-другому; к тому же сам писатель, склонный к юмору и иронии, не желал прибегать к к официально-казенным определениям «Малороссия», «малоросс», а название «украинец» тогда употреблялось по отношению к радикальным политическим деятелям, Чтобы дистанцироваться от официального и политического дискурсов, Чехов охотно использует термин из бытовой речи, однако никогда не придает ему значения агрессивно-отрицательного. Поэтому «хохол» звучит у него не пренебрежительно, а тепло, иронично, как обычно это бывает с уникальными чеховскими характеристиками и самохарактеристиками. Однако подобные аспекты личности Антона Чехова почти никогда не были предметом научного анализа. Ясное дело, они были табуированы в науке. Только за границей могли увидеть свет труды, в которых затрагивалась проблема национальной самотождественности русского классика (Овечко И. Чехов и Украина. — Мюнхен, 1973).

Источник: Ярослав Полищук. Чехов в українській критиці. Статья в научно-теоретическом журнале «Слово і час» №1, 2006

ПРЕДСТАВЛЯЕМ ЧЕХОВСКИЕ МЕСТА В УКРАИНЕ

Сумы, усадьба Линтваревых

Став писателем, Чехов выбрал Украину местом летнего отдыха. В 1888-1889 годы писатель жил и работал на Луке, рядом с городом Сумы, в усадьбе местных помещиков Линтваревых. Сумские впечатления отразились в рассказах «Именины», «Скучная история», пьесах «Леший» и «Чайка», во многих письмах. Развитию интереса УК украинской культуре способствовала семья Линтваревых: их предки дружили с философом Г. Сковородой, преклонялись перед Кобзарем. В Сумах похоронен брат писателя, художник Николай Чехов. На Луке в бывшем доме Линтваревых действует музей А.П. Чехова.

Примечание: по предварительной договоренности с сумчанами, в юбилейный чеховский год БУЛ планирует провести презентацию этого музея в Москве

НОВЫЕ ФАКТЫ БИОГРАФИИ И ТВОРЧЕСТВА ЧЕХОВА ЛУЧАНСКОГО ПЕРИОДА

Сообщают авторы из Сум

Сумской краевед П.А.Сапухин, автор книги «А.П.Чехов на Сумщине», подготовленной к печати уже его дочерью Л.П.Сапухиной, оставил в своем архиве воспоминания Е.И.Колосовской о пребывании Чехова на Луке (записаны 7 августа 1954 г.).

После смерти отца Л.И.Сапухина передала их вместе с другими материалами архива отца Дому-музею А.П.Чехова в Сумах. Несколько позже нам удалось записать рассказ уже дочери Е.И.Колосовской, Т.И.Колосовской, дополняющий записанное Сапухиным.

Но в начале несколько слов об авторе этих воспоминаний со слов ее дочери Т.И.Колосовской.

Екатерина Павловна Колосовская – внебрачная дочь брата хозяйки лучанской усадьбы А.В.Линтваревой Андрея Васильевича Розальон-Сошальского и гувернантки его детей. Андрей Васильевич очень любил театр. После смерти совей жены он уехал в Одессу и основал там свою театральную труппу. Однако скоро разорился и, не выдержав потрясения, умер от разрыва сердца. Вот откуда упоминание в одном из писем известной украинской актрисы М.К.Заньковецкой о том, что Линтваревы имели отношение к театру. В судьбе семьи А.В.Розальон-Сошальского, оставшейся без всяких средств к существованию, горячее участие приняли тогда известные сумские благотворители сахарозаводчики Харитоненко. А восьмилетняя Катя была взята на воспитание своими родственниками Линтваревыми и училась в школе, построенной на Луке младшей дочерью хозяйки усадьбы Н.М.Линтваревой. Приехавший на Луку в мае 1888 г. Чехов лечил Катю от тифа. Девочка долго помнила доброго и веселого доктора, который в следующее лето 1889 г. привез ей из Москвы помидоры и учил их есть в «натуральном виде» (к концу 80-х годов помидоры употребляли еще в основном для приготовления соусов).

Став взрослой, Екатерина Колосовская некоторое время вела бухгалтерский учет на Линтваревской мельнице, помогая Н.М.Линтваревой. После смерти Натальи Михайловны в 1943 г. к Е.П.Колосовской перешел семейный альбом Линтваревых, 39 фотографий из которого ее дочь передала нашему музею в 1985 году. Среди них фото А.П.Чехова, сделанное в Сумах, а также снимки семьи Линтваревых, их знакомых и близких.

На наш взгляд, интереснейшие факты о семье Чеховых и Линтваревых содержаться в воспоминаниях самой Е.П.Колосовской. Так, она вспоминала, что приехавший в апреле 1889 г. на Луку Чехов разбил перед главным домом Линтваревых огромную клумбу. Особый восторг у всех вызвала композиция из цветов портулака в виде вензеля – «А.В.Л.» (инициалы хозяйки лучанской усадьбы), сделанная писателем. В августе того же года торжественно отмечаются именины Натальи Линтваревой. И семья Чеховых принимает самое активное участие в создании праздничной атмосферы.

Появились также новые сведения о географии поездок Чехова по Сумскому уезду. Как вспоминала Е.П.Колосовская, Чеховы и Линтваревы большой компанией ездили к многочисленным родственникам хозяев: бывали в селе Турья, где жила родная сестра хозяйки усадьбы Зинаида Васильевна Кондратьева, в с. Токари, где жили помещики Смагины и куда Чехов ездил с особенным удовольствием, в с. Ольшанка, которое Антон Павлович посетил в последний раз в 1894 г. вместе с писателем И.Н.Потапенко. С большим интересом осмотрела компания молодых людей имение князя Барятинского в с. Груновка.

Как вспоминала М.Ф.Тумская (урожденная Курганова, дочь управляющего винокуренным заводом Линтваревых), из сумских врачей, чаще других навещал Чехова Леонид Валентинович Шеболдаев (вместе с ним и Еленой Михайловной Линтваревой Антон Павлович делал сложную гинекологическую операцию одной лучанской крестьянке). Жена Шеболдаева была родом из Таганрога. И, как оказалось, знала Чехова еще гимназистом.

О врачебной деятельности писателя на Луке вспоминал и сумчанин Г.В.Рождественский. Отец его Василий Григорьевич был псаломщиком в Иоанно-Предтеченской церкви на Луке. Очень любил живопись и много рисовал. Общие интересы подружили его с Николаем Павловичем Чеховым, когда тот приезжал на Луку к своему брату в 1888 году. Художник часто и запросто посещал семью Рождественских. Случилось так, что маленький Гриша тяжело заболел корью. Н.П.Чехов рассказал об этом Антону Павловичу. «Отчетливо помню, – вспоминал Г.В.Рождественский, – как А.П.Чехов, сидя на моей кровати, выслушивал меня в трубку, щупал пульс и рассказывал какие-то забавные вещи. А когда на следующий год умер на Луке Николай Павлович, его семья подарила моему отцу прекрасный ящик с масляными красками. Эта реликвия хранилась у нас долго, но когда подросли мои младшие братья и стали увлекаться выпиливанием разных безделушек из фанеры, жертвой их лобзика стал драгоценный подарок. Братьям здорово влетело от отца, но ящик погиб безвозвратно. Меня об этом ящике расспрашивала и Мария Павловна Чехова, когда я лет за пять перед войной был в Ялте и заходил в Чеховский домик».

У семьи Линтваревых были широкие и многообразные культурные связи и знакомства. На Луку приезжали известный харьковский профессор-химик В.Ф.Тимофеев, профессор, преподаватель Бестужевских курсов (первая из русских женщин, получившая степень доктора истории)

А.Я.Ефименко, художник-пейзажист Н.Е.Маковский, внук автора «Энеиды» историк литературы, академик Н.А.Котляревский – интереснейший собеседник и музыкант, врач, писатель, экономист, теоретик либерального народничества В.П.Воронцов. Последний приезжал на Луку со своей племянницей Катей Трощинской, учившейся вместе с Н.М.Линтваревой на Бестужевских курсах. Как утверждает Е.П.Колосовская в своих воспоминаниях, «между Катей и дядей были такие же отношения, как между героями повести "Скучная история" Николаем Степановичем и Катей». Повесть, как известно, была написана на Луке 1889 году.

В 1941 году в письме М.П.Чеховой в Ялту из Сум Н.М.Линтварева писала: «Вы знаете, как я увлекалась Антоном Павловичем, а как он относился ко мне, можно узнать по его письмам». К сожалению, часть неопубликованных писем А.П. Чехова семье Линтваревых пропала в 1919 году, когда сестры вынуждены были срочно покинуть имение, возможно, после зверского убийства профессора А.Я.Ефименко и ее дочери поэтессы Татьяны Ефименко. А вот что говорит об этих отношениях Колосовская: «Наташа Линтварева увлекалась Чеховым и мечтала о браке. Такая перспектива в равной мере увлекала членов семьи Чеховых и Линтваревых. Марья Павловна Чехова, в свою очередь, была трогательно расположена к Жоржу Линтвареву» (об этом мы знаем из писем А.И.Смагина к М.П.Чеховой). И далее: «Отвергла его во имя брата, тогда не сомневаясь в его намерении жениться на Наташе».

Известны три летних приезда А.П.Чехова на Луку. Но вот что вспоминала, беседуя с П.А.Сапухиным, Екатерина Павловна: «В каком-то году (не помню) Чехов приезжал с сестрой на Луку к Линтваревым зимой, в Рождественский сочельник. И пробыл всего 2-3 дня. Тогда же там был Тимофеев, Лейкфельд и др. Якобы предполагалось, что Лейкфельд сделает сестре писателя предложение». (Дом-музей А.П.Чехова (г. Сумы). Книга поступлений).

Имя профессора химии Харьковского технологического института, друга семьи Линтваревых В.Ф.Тимофеева в биографии писателя хорошо известно. Фамилии же Лейкфельд в полном собрании сочинений и писем А.П. Чехова (30-и тт.) мы не нашли. Но в черновиках П.А.Сапухина есть запись: «Павел Эмильевич Лейкфильд – двоюродный брат Н.М. Линтваревой, профессор философии». Какого университета – разобрать, к сожалению, не удалось.

Мы попытались проследить годы приезда сестры писателя на Луку: 1890, 1891, 1892, 1894, 1896, 1912… Понятно, что такой интереснейший факт лучанской страницы биографии А.П.Чехова требует дальнейшего изучения.

Интересен также факт использования Сапухиным в своей работе «А.П.Чехов на Сумщине» «живых воспоминаний Н.М.Линтваревой, которыми она поделилась в 1940 г. на Чеховском вечере в Сумском педагогическом институте. Очевидно, какая-то часть этих воспоминаний была записана или самим П.А.Сапухиным, или большой почитательницей творчества Чехова сумчанкой К.В.Калинеченко. В черновиках Павла Андреевича мы нашли три страницы текста с сокращенными словами, написанные карандашом. Один лист начинается так: «Как вспоминала Н.М.Линтварева…». Это обстоятельство представляет большой интерес, так как воспоминания Н.М.Линтваревой, отосланные ею М.П.Чеховой в Ялту в 1940 году, бесследно исчезли. И все наши попытки найти их пока не увенчались успехом.

Л.Евдокимчик, заведующая домом-музеем А.П.Чехова в г. Сумы

НАШ ЧЕХОВСКИЙ ДОМ

Раз в месяц, в воскресенье после обеда, тихая улочка на Луке, в спокойном зеленом районе Сум, слышит наши голоса и шаги и, кажется, даже узнает их, всеми сюоими камешками и лужами, снегом или весенней травкой шурша: «Ну, вот и снова дождались»…А местные бабули, выглядывая из калиток, понимающе перекликаются:

Кто там, Петровна?

Да это к Чехову.

…Да, это – к Чехову. Мы идем не просто в музей, а к нему домой – и к себе. Это настоящий Дом, теплый, уютный, живой. Музей обычно представляется чем-то застывшим, порой даже несколько чопорным, где надо говорить шепотом и ничего не трогать руками. Все правильно, и музейные порядки должны быть строги и незыблемы, но наш чеховский флигель на Луке – это неисчерпаемый колодец с чистой водой общения, пристанище творческих душ, яркий очаг, вокруг которого, как возле костра двенадцати месяцев, греются наши души, оттаивают озябшие, а молодые и сильные разгораются еще ярче. Здесь каждый одновременно и гость, и хозяин. Сюда приходят члены Клуба друзей Чехова, недавно отметившего свое 10-летие, поэты и художники, артисты и музыканты, учителя и библиотекари, меценаты и пенсионеры. Здесь звучат стихи и романсы, рассказы и воспоминания, происходит знакомство с интересными людьми. Здесь в гостиной играют на пианино чеховских времен, а в столовой пьют чай с «конфектами», и в изящных вазочках поблескивают янтарное варенье. Здесь отмечают литературные даты, дни рождения поэтов и писателей, устраивают «салоны», и все это – «именины сердца», праздник души.

Здесь на столе у директора музея раздаются телефонные звонки, и знакомые голоса вопрошают: «А в это воскресенье будет?..» и огорчаются искренно, неподдельно, когда слышат в ответ: «переносится на неделю…» И уже начинаешь ждать той недели, настраивая себя на завтрашнюю радость.

Хранители нашего Чеховского Дома – удивительные люди: и добрейшая Любовь Петровна, и милая Наташа, и поэтически-возвышенная Анна, и глубоко интеллигентная, как будто освещенная изнутри каким-то особенным чеховским светом Людмила Николаевна – вдохновитель и создатель наших светлых вечеров.

… Вот и снова воскресенье, и улица узнает наши голоса и шаги, и местные бабули, выглядывая из калиток, привычно перекликаются:

Кто там, Петровна?

Да это к Чехову.

…Да, это – к Чехову…

Елена Мизина (Сумы)

На фото: А.П. Чехов на прогулке с украинскими друзьями. На пороге дома Линтваревых в Сумах. Здание мемориального дома-музея А.П. Чехова в Сумах

Источник: буклет Чеховского музея в Сумах

На территории Украины чеховские музеи действуют также в Крыму, где писатель создал многие свои шедевры, — в Ялте и Гурзуфе. Здесь же нас встречает образ А.П. Чехова, запечатленный в замечательных памятниках и скульптурных композициях. Центром исследований чеховского наследия в Украине является Дом-музей А.П. Чехова в Ялте. В этом городе находятся могили членов чеховской семьи: Є.Я.Чеховой, матери писателя, (1835-1919), М.П.Чехова, брата (1868-1936), М.П.Чеховой, сестры (1863.

Памятник А.П. Чехову в Ялте

Скульптурная композиция в Ялте. А.П. Чехов и дама с собачкой

Край, даривший вдохновение

Первое свидание с Крымом у Антона Павловича Чехова состоялось в 1888 году. И позже он не раз приезжал отдохнуть, развлечься, подлечиться, но вряд ли предполагал всерьез и надолго связывать свою жизнь с Русской Ривьерой. Но легочная болезнь заставила его сменить осенью 1898 г. подмосковное Мелихово на курортную Ялту. Так в его жизни появился крымский период, увы, короткий, но насыщенный событиями и произведениями. Именно здесь он написал «Три сестры» и «Вишневый сад», «В овраге» и «Дама с собачкой», «Архиерей», «На святках» и «Невеста».

Сегодня три объекта в Гурзуфе и Ялте образуют «Чеховское Золотое Кольцо». Два из них, помимо Белой дачи, гурзуфская дачка Чехова и ялтинский особняк «генеральши» Капитолины Иловайской, оказались в орбите музейного «кольца» благодаря настойчивости Геннадия Шалюгина, возглавлявшего Дом-музей им. А.П. Чехова с 1984 по 2007 гг. (сейчас завфилиалом музея «Чехов и Украина»). В советское время ему пришлось отвоевывать чеховскую недвижимость в Гурзуфе у Союза художников СССР, где делами заправлял Салахов, друг Гейдара Алиева. А уже в наше время музейщики освобождали 1-й этаж дачи «Омюр» с боем и через суд от самовольно заселившихся туда крымских татар.

«Дача «Омюр», по сути, стала первым ялтинским адресом Чехова, — поясняет Геннадий Александрович. — Тогда же он приобрел участок в деревне Верхняя Аутка, где проживали преимущественно татары и греки. Здесь же он подписал договор с книгоиздателем Марксом на издание собрания сочинений в приложении к журналу «Нива». Продал права на издание своих произведений за 75 тыс. рублей. На треть от этого гонорара он построил свою ставшую знаменитой Белую дачу. Но денег этих все равно было немного для того, чтобы нанять опытных специалистов, поэтому писатель поручил работы учителю женской гимназии, начинающему архитектору Льву Шаповалову. По ходу строительства Белой дачи Чехов еще и сам давал советы учителю. В итоге вышло то, что вышло: не очень прочное строение на активном оползне.

На деньги от Маркса Чехов также приобрел в январе 1900 г. дачу в Гурзуфе и написал по этому поводу родным: «Я купил кусочек берега с купаньем и Пушкинской скалой около пристани и парка в Гурзуфе. Принадлежит нам теперь целая бухточка...» «У писателя был еще участок земли возле Мухалатки, — говорит Шалюгин. — Там был табачный сарай, маленький домик, источник с водою. Позже выяснилось, что для него и дорога слишком крутая, и маме якобы страшно ездить туда. Но мне кажется, эти причины были надуманными. Судя по всему, у Чехова, как писал в дневнике его друг, писатель Борис Лазаревский, была агорафобия — боязнь пространства и высоты. Поэтому Антон Павлович и перепродал свой участок в Мухалатке, где ныне летом «квартируют» президенты.

Белая дача была и остается культовым местом для звезд театра, кино, литературы. А вот большие политики, наоборот, ее не жалуют.

Президент Ющенко за 5 лет отпусков в Крыму так ни разу и не собрался посетить знаменитый музей, с десяток раз побывав в зоопарке. Не заглянул бы к Чехову на огонек и президент Кучма, если бы его об этом не попросил Владимир Путин в мае 2003-го.

За всю историю чеховского музея, кроме них, из других руководителей государств там побывал только «кормчий китайского народа» — Цзян Цзэминь. Геннадий Шалюгин, тогда директор Дома-музея, выступил в качестве гида. Осмотр начали с чеховского сада: «Я обратил их внимание на цементную пробку в стволе кедра. Говорю: «Фронтовая рана! Следы от осколка бомбы, которая упала в сад весной 44-го. Специально водим сюда немцев, чтобы помнили...» На это Путин в своей манере лаконично и убедительно ответил мне: «Они помнят». При входе в дом ВВП уточнил: «Вроде этот дом он называл своей тюрьмой?» Цитата была не совсем точной, но гид его поправлять не стал, лишь добавил тактично: «Он и Ялту теплой Сибирью называл... Больному человеку везде свет не мил».

Президенты смеялись над шуткой о леденцах классика

Заметно скучавший на аллеях сада Кучма оживился при осмотре интерьера комнат и личных вещей писателя. «Хитом» показа, судя по реакции VIP-посетителей музея, в тот день 4 мая 2003 г. стала картонная коробочка из-под монпансье. Там сохранились два чеховских леденца! С их помощью Антон Павлович пытался избавиться от пагубной привычки курить — врачи настоятельно рекомендовали ему забыть о сигаретах. По другой версии, леденцы помогали ему ослабить приступы кашля. «Всего два сохранилось... Когда чеховед какой-нибудь прославится, даем лизнуть», — пошутил Шалюгин. Президенты шутку оценили, посмеялись. Разглядывая офицерское пальто Чехова, в котором он побывал на Дальнем Востоке в 1890 году, ВВП произнес: «Да ведь он значительно выше нас ростом был». «1,86 м, — уточнил Шалюгин. — А Максим Горький, частый гость на этой даче — 1,93». «Крупные ребята, баскетбольные», — подытожил Путин.

В ялтинский период жизни за Чеховым его близкие стали замечать удивительные склонности. Сестра Мария Павловна вспоминала, как брат частенько в саду садился на корточки возле кучи щебня и методично молотком этот щебень разбивал. Потом эти крошки шли для подсыпок дорожек в саду и во дворе. Так Чехов мог и два, и три часа подряд бить камни. И сестра волновалось — не стряслось ли чего с ним.

«На самом деле, — поясняет Геннадий Шалюгин, — Чехов таким образом уходил в размышления, впадал в творческое состояние. У разных творцов оно приходит по-разному, например, Агата Кристи могла килограмм яблок съесть, Карл Маркс по кабинету вперед-назад часами ходил, Хемингуэй у конторки стоял». В Ялте же Антон Павлович пристрастился к коллекционированию почтовых марок, но собирал он их не в альбом. «У Чехова была огромная корреспонденция, — продолжает Геннадий Александрович. — Он получал и отправлял по несколько тысяч писем. Эти письма приходили к нему не только из России, но и из-за границы. Антон Павлович эти марочки аккуратно снимал с конвертов, складывал в пачечки и перевязывал белой ниткой. В каждой пачке было по 200 марок, и вся его коллекция составляет несколько тысяч. Долгие годы ее вообще никто не разбирал, пока за это дело не взялся наш музейный хранитель Юрий Николаевич Скобелев. Коллекция из обычных почтовых марок получилась интересной, для нас очень ценной и мы ее еще будем показывать».

Пристрастие Чехова в музее объясняют тем, что якобы кто-то из его знакомых просил собрать эти марки для того, чтобы получить какую-то подписку на журнал. Сам же Антон Павлович в записной книжке зафиксировал такую идею: «Молодой человек собрал миллион марок, лег на них и застрелился». Этой записью писатель как бы подчеркивал всю бессмысленность этого занятия, которым он занимался в Ялте.

Были у него и более серьезные собрания. Например, в богатой библиотеке насчитывалось около 800 книг с автографами авторов. Имелись у него и по-настоящему коллекционные редкости — скажем, оригинал нелегального издания знаменитого письма Белинского к Гоголю (по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями», в котором, не стесняемый цензурой, он сформулировал свое «политическое завещание» и призвал писателя вернуться на прежний путь реализма и сатиры), и ряд других подпольных изданий.

Удивительно и то, как этим собранием в итоге распорядился Чехов, у которого среди книг встречались такие закладки с надписью: «Если человек занял у тебя деньги, он, может быть, их и вернет, но если он взял у тебя книгу, то он не вернет уже никогда». Всю свою библиотеку из нескольких тысяч томов Чехов завещал родному Таганрогу. Окончив в Таганроге гимназию, Чехов получил от родного города стипендию для учебы в Московском университете на врача. И считал себя обязанным этому городу.

84-летний Марлен Хуциев («Весна на Заречной улице», «Два Федора», «Был месяц май») в юбилейный год Чехова заканчивает работу над фильмом «Невечерняя» (премьера запланирована на весну 2010 г.). В основе сценария реальные факты — встречи выдающихся писателей Чехова и Толстого: сначала Лев Николаевич навестил Антона Павловича, когда тот лежал в подмосковной больнице. А потом уже Чехов навещал в Гаспре приболевшего графа. Но о чем они говорили — достоверно не знает никто, Хуциев только предполагает.

Актеров на главные роли Марлен Мартынович выбирал долго и тщательно: «Внешнее сходство очень важно, потому что хочу, чтобы эту историю воспринимали как документальную. Здесь нет никаких сенсаций или перченых подробностей. Мне хочется, чтобы зритель пообщался с ними, как с живыми людьми». Итоговую встречу писателей Хуциев «организовал» у моря. Основным съемочным объектом стал особняк в Гаспре, до 1920 года принадлежавший графине Софье Паниной, где в 1901—1902 гг. гостил Толстой. Сейчас это санаторий «Ясная Поляна». В качестве декораций пригодился и ялтинский Дом-музей Чехова. Неожиданное появление «живого» хозяина дачи заставляло трепетать даже научных сотрудников — такое сходство! «Да, и сам испытал потрясающее волнение, даже шок, когда зашел в кабинет Антона Павловича, прикоснулся к его личным вещам, — говорит актер Влад Ветров («Адмиралъ», «Ростов-папа»). — Сколько всего он здесь пережил: тяжелые минуты раздумий, радостные встречи с друзьями. Мне потом было значительно проще работать на площадке».

Роль Льва Толстого исполняет актер Калужского драмтеатра Михаил Пахоменко: «Как-то я уже в гриме, с бородой прогуливался по аллее парка. Вдруг ко мне подходит женщина, видимо, одна из тех, что отдыхали в санатории «Ясная Поляна», и как-то робко спрашивает: «Вы уже выздоровели, Лев Николаевич?» Я отвечаю: «Да, уже ничего, ничего». Она не зная, что здесь снимается кино, продолжает: «Вы теперь здесь живете?» «Нет, в гостинице». «А почему не здесь? Там же так шумно. Скажите, а крестьяне в те времена плохо жили?» «Плохо». «А сейчас?» «А сейчас еще хуже». По виду вполне здравая женщина не унималась: «Вы бы прошлись возле нашей молодежи, вам надо чаще проповедовать...»

Майк Львовский

На снимках: Гурзуф. Вместе с домиком Чехов купил бухту. Скромный дачный интерьер. «Омюр». В этой комнате писатель заключил сделку с Марксом на 75 тыс. рублей.

Готика «генеральши» Иловайской. Мэтры. Встреча Чехова и Толстого в Гаспре

ТАЙНЫ ЧЕХОВА В ЕГО РИСУНКЕ: ОТ ОТВЕРЖЕННОСТИ ДО МЕЛОЧНОСТИ

Рисунок Чехова. «Вид имения Гурзуф Петра Ионыча Губонина» (см. на 1-й странице)

Психолог Крымского медицинского университета Ирина Обухова, которая также ищет нестандартные подходы в изучении жизни и творчества А.П. Чехова, предложила проанализировать один из его рисунков, пользуясь проективной методикой исследования личности. Этот тест «Дом. Дерево. Человек» (ДДЧ) еще в 1948 году разработал американский психолог Джон Бук, а чуть позже свой вариант предложил Роберт Берне с отличием в том, что дерево, дом и человека предлагается рисовать в одном рисунке, как единый сюжет. «Во время рисования, так же, как и в сновидении, испытуемый находится один на один со своим Я, и рисунок дает беспристрастную оценку мотиваций личности, ее скрытых возможностей», — поясняет Ирина Обухова.

Что скрывалось за восторгами и дифирамбами почитателей великого таланта? Наиболее подходящим для анализа оказался рисунок 24-летнего Чехова, который в 1884 г., будучи в гостях у Гиляровского после поездки в Крым, изобразил «Вид имения Гурзуф Петра Ионыча Губонина». Выводы специалиста: «Отверженность (дом вдали), изоляция (есть перспектива, а также не обрывающийся, подчеркнутый контур, обрамляющий фигуру); незащищенность (ставни закрыты). Человек чувствителен к давлению среды (стена с акцентированным горизонтальным измерением); угроза катастрофы (боковой контур стены слишком тонок и неадекватен); мелочность (подписи в рисунке); мнительность (карниз крыши с продлеванием за стены); человек чувствует тяжесть борьбы и недостижимость цели (размещение предметов над центром листа); уныние, отчаяние, чувство вины (руки в карманах); недостаток жизненности (плечи в фигуре человека покатые); чувство малоценности и униженности (очень маленькая фигура с тонким контуром). Сентиментальность — (пейзаж); недостаточность стремлений (земля опускается к правому краю рисунка); обаяние (использование в рисунке линий-петелек)».

По словам психолога, немногословность и неторопливость, чувство вины и долга перед родителями у Чехова подтверждаются его автобиографическими документами — это отражено в его письмах и, по сути, интимных, не предназначенных для посторонних, записных книжках. Мелочность, экономность, щепетильность были присущи выходцу из мещанской семьи — в детстве и молодости Чехов не знал достатка и позже никогда не отличался расточительностью, наоборот, рационально распределял заработки и гонорары, поддерживая семью. Все это из детства, когда его отец, скопив 2500 рублей, вступил в 3-ю купеческую гильдию, но потом разорился, попал в долговую яму. Предчувствие катастрофы, отверженность, изоляция, недостижимость цели — впоследствии это подтвердилось резкой сменой образа жизни: карьере врача предпочел писательство; Москву сменил на Ялту, где скучал и испытывал одиночество; поздняя женитьба — с Ольгой Леонардовной он обвенчался, когда ему был уже 41 год; болезнь (туберкулез) не придавала ему оптимизма, он как врач понимал, что не все успеет из задуманного...

КРЫМ: ЧЕХОВСКИЕ АДРЕСА

Гурзуфская дача А.П. Чехова пгт Гурзуф, ул. Чехова, 22. Тел. (0654) 36-30-05

Только здесь экспозиция «Окружение Чехова» с фото, рисунками и документами, посвященными родным и друзьям писателя, ранее не выставлявшимися в ялтинском Доме-музее. А также — выход к миниатюрной бухточке, которую Чехов купил вместе с этим участком — одно из самых завораживающих мест Гурзуфа.

Музей «Чехов и Украина» на даче «Омюр» г. Ялта, ул. Кирова, 32-а. Тел.: (0654) 23-53-67

Здесь все об украинских корнях Чехова, о его бабушке-украинке Ефросинии Шимко и первых украинских переводах чеховских рассказов в журнале Михаила Грушевского.

Дом-музей А.П. Чехова «Белая дача», г. Ялта, ул. Кирова, 112. Тел.: (0654) 39-49-47, 39-49-47

Это крупнейшее в мире хранилище чеховского наследия: более 16 тыс. предметов основного фонда, в том числе личные вещи Чехова и реликвии его родных. А также сад, высаженный руками писателя.

Из музейной хроники

Чехов и Украина встретились в «Омюре»

2 декабря на даче "Омюр" состоялось очередное заседание Ялтинского литературного общества.

Эти встречи писателей и поэтов города проходят регулярно. На них с неподдельным интересом встречают не только литераторов города, но и ее гостей - писателей и поэтов из других регионов. Последняя встреча была одной из самых ярких и познавательных, в первую очередь, пожалуй, она отличалась своей неординарностью.

Председатель литературного общества Тамара Егорова предоставила слово известному писателю и общественному деятелю - директору "Омюра" Геннадию Шалюгину. Он подготовил для собравшихся лекцию о связи А. П. Чехова с Украиной. Были упомянуты факты, малоизвестные широкой публике: об украинских истоках писателя и его привязанности к любимой "Хохляндии". Особенно ярко прозвучали цитаты из писем А. П. Чехова - своеобразные жанровые зарисовки о жизни в глубинке.

Завершенность и глубину творческой встрече придало участие в ней заслуженной артистки АР Крым певицы Елены Волковой и пианистки Натальи Сафроновой. В их исполнении прозвучали украинские народные песни, что послужило созданию полноценного, многогранного образа славянской культуры. Высокий профессионализм участников встречи, писателей и музыкантов, поднял ее на новую высоту и создал незабываемую атмосферу радости и неразрывной связи славянских народов. Последнюю песню "Чорнiї брови" пели уже все присутствующие. Спасибо организаторам за яркую и интересную встречу!

Источник: газета «Южная губерния»

Спектакль в музее

В Доме-музее А.П.Чехова был показан спектакль «Свадьба» по произведениям А.П.Чехова в постановке студентов Киевского национального университета режиссеров театра, кино и телевидения имени И.Карпенко-Карого, института экранных искусств. Спектакль «Свадьба» поставлен по мотивам произведений А.П.Чехова «Переполох», «Хористка», «Из записок вспыльчивого человека», «Хороший конец», «Живая хронология». Исполнители – студенты 1-го и 5-го курсов кафедры режиссуры телевидения. Художественный руководитель – доцент И.В.Рудина, педагог мастерства актера – В.В.Попко. 6 и 7 мая спектакль прошел в мемориальном саду дома-музея А.П.Чехова. Кроме того, 7 мая спектакль повторили в Гурзуфе на даче А.П.Чехова. Это не первая ялтинская премьера киевлян: весной 2005-го года в мемориальном чеховском саду был показан спектакль «Я Вас люблю» по произведениям Антона Павловича. Фотографии этой постановки находятся сейчас в экспозиции отдела «Чехов и Украина».

Чехов и Гоголь: гении встречаются

В прошлом году в Доме-музее А.П.Чехова прошла XXX Международная научная конференция «Чеховские чтения в Ялте» по темам: «Чехов и Гоголь: к 200-летию со дня рождения Н.В.Гоголя»; «Мир Чехова: пространство и время». Организаторами выступили Министерство культуры и искусств Автономной Республики Крым, Дом-музей А.П.Чехова в Ялте, Всеукраинская общественная организация «Чеховское общество». Конференция проводилась при поддержке благотворительного Фонда «Украина – ЮНЕСКО». В течение пяти дней были прочитаны более 50 докладов на пленарном заседании и по секциям: «Чехов и Гоголь»; «Пространство и время. Рецепция»; «Пространство и время. Поэтика»; «Пространство культуры. Интертекст»; «История. Музеи. Архивы». Были представлены доклады исследователей из Крыма и Украины (Ялта, Алупка, Севастополь, Симферополь, Одесса, Харьков, Ивано-Франковск, Черновцы, Сумы,), России (Москва, Санкт-Петербург, Владимир, Александровск-Сахалинский, Великий Новгород, Курск, Магнитогорск, Казань, Тверь, Оренбург), а также участников из дальнего зарубежья: США, Норвегии (Осло), Австрии (Вена), Великобритании, Германии (Берлин, ун-т им. Гумбольдта). Прозвучали доклады филологов (докторов, кандидатов наук, преподавателей), историков, культурологов, режиссеров, музейных работников, ялтинских краеведов.

XXX «Чеховские чтения в Ялте» сопровождались рядом других культурных мероприятий. 6 апреля во время торжественного открытия конференции состоялось вручение Чеховской премии за 2008 г. новым лауреатам – директору Ялтинского выставочного зала НСХУ А.Н.Кизиловой и заслуженному художнику Украины А.П. Олейник. Состоялась презентация нового 13-го выпуска сборника научных трудов «Чеховские чтения в Ялте. Мир Чехова: мода, ритуал, миф». Вечером 6 апреля в музее был показан спектакль «Нарочно не придумаешь» по пьесам А.П.Чехова «Медведь», «Предложение», рассказу «Жизнь прекрасна» и личным письмам автора в постановке Долгопрудненского театра «Город» (режиссер Ю.Соловьев). 7 апреля прошел творческий вечер русского романса чеховской поры (режиссеры – Т.Жемчужная и Ю.Соловьев). 8 апреля состоялся спектакль театра «Париж» (С.-Петербург) «Сад мой!» (режиссер Н.Евдокимова). После спектаклей было организовано обсуждение с участием режиссеров, актеров, чеховедов и ялтинских зрителей.

Источник: сайт музея А.П. Чехова в Ялте

СТОРІНКИ ЧЕХОВСЬКОЇ ПРОЗИ В ПЕРЕКЛАДІ УКРАЇНСЬКОЮ

УНТЕР ПРИШИБЄЄВ

Перекладач: А.Хуторян

Джерело: З книги: Чехов А.П. Вибрані твори:— К.: Дніпро, 1981 (з фонду БУЛ)

— Унтер-офіцер Пришибєєв! Ви обвинувачуєтесь у тему, що третього цього вересня образили словами і дією урядника Жигіна, волосного старшину Аляпова, соцького Єфимова, понятих Іванова і Гаврилова та ще шістьох селян, до того ж першим трьом завдали ви образи при виконанні ними службових обов'язків. Визнаєте ви себе винним?

Пришибєєв, зморщений унтер з колючим обличчям, виструнчується і відповідає хрипким, приглушеним голосом, відчеканюючи кожне слово, наче командуючи:

— Ваше високородіє, пане мировий суддя! Значить, за всіма статтями закону виходить причина атестувати всяку обставину за взаємністю. Винен не я, а всі інші. Вся ця справа вийшла через, царство йому небесне, мертвий труп. Іду ото я позавчора з дружиною Анфісою тихо, благородно, дивлюся — стоїть на березі купа всякого народу людей. За яким повним правом тут народ зібрався? — питаю. Чого? Хіба в законі сказано, щоб народ табуном ходив? Кричу: розійдись! Став розштовхувати людей, щоб розходились по домівках, наказав соцькому гнати в шию...

— Дозвольте, ви ж не урядник, не староста,— хіба це ваше діло народ розганяти?

— Не його! Не його! — чутно голоси з різних кутків камери.— Життя від нього нема, вашескородіє! П'ятнадцять років від нього терпимо! Як прийшов зі служби, так відтоді хоч з села тікай. Замучив усіх!

— А так, вашескородіє! — каже свідок староста.— Всією громадою скаржимось. Жити з ним ніяк не можна! Чи з образами, чи весілля, чи, скажімо, випадок який, скрізь він кричить, галасує, все порядки наводить. Дітей за вуха скубе, за молодицями підглядає, щоб чого не вийшло, немов свекор якийсь... Оце якось по хатах ходив, наказував, щоб пісень не співали і щоб світла не світили. Закону, каже, такого нема, щоб пісень співати.

— Заждіть, ви ще встигнете дати свідчення,— каже мировий,— а тепер нехай Пришибєєв каже далі. Кажіть далі, Пришибєєв!

— Слухаю! — хрипить унтер.— Ви, ваше високородіє, зволите говорити, не моє це діло народ розганяти... Гаразд... А якщо безпорядки? Хіба можна дозволяти, щоб народ бешкетував? Де це в законі написано, щоб народові волю давати? Я не можу дозволяти. Якщо я не буду їх розганяти та карати, то хто ж буде? Ніхто порядків справжніх не знає, в усьому селі тільки я один, можна сказати, ваше високородіє, знаю, як поводитися з людьми простого стану, і, ваше високородіє, я можу все розуміти. Я не мужик, а унтер-офіцер, відставний каптенармус, у Варшаві служив, у штабі, а після того, звольте знати, як у чисту вийшов, був пожежником, а після того через слабість хвороби пішов з пожежників і два роки в чоловічій класичній прогімназії за швейцара служив... Усі порядки знаю. А мужик — проста людина, він нічого не тямить і повинен мене слухати, бо — йому ж на користь. Взяти хоч цю справу для прикладу... Розганяю я народ, а на березі на пісочку втоплий труп мертвої людини. На якій такій підставі, питаю, він тут лежить? Хіба це порядок? Куди урядник дивиться? Чого ти, кажу, уряднику, начальству знати не даєш? Може, цей утоплений покійний сам утопився, а може, тут діло Сибіром пахне. Може, тут карне смертовбивство... А урядник Жигін не звертає ніякої уваги, тільки цигарочку курить, «Що це, каже, у вас за вказувач такий? Звідки, каже, він у вас такий узявся? Хіба ми без нього, каже, не знаємо нашої поведінки?» Виходить, кажу, ти не знаєш, дурню отакий, коли тут стоїш і ніякої уваги. «Я, каже, ще вчора дав знати становому приставу». Навіщо ж, питаю, становому приставу? За якою статтею зводу законів? Хіба в таких справах, коли втоплені чи вішальники та інші до того подібні,— невже в таких справах становий може? Тут, кажу, справа карна, цивільна... тут, кажу, хутчій посилати естафет панові слідчому і суддям. І щонайперше ти повинен, кажу, скласти акт і послати панові мировому судді. А він, урядник, усе слухає і сміється. І мужики теж. Усі сміялися, ваше високородіє. Під присягою можу посвідчити. І цей сміявся, і ось цей, і Жигін сміявся. Чого, кажу, зуби скалите? А урядник і каже; «Мировому, каже, судді, такі справи не підсудні». Від оцих самих слів мене аж у жар вкинуло. Уряднику, ти ж це казав? — звертається унтер до урядника Жигіна.

— Казав.

— Усі чули, як ти оце саме при всьому простому народі: «Мировому судді такі справи не підсудні». Всі чули, як ти оце саме... Мене, ваше високородіє, в жар укинуло, я аж оторопів весь. Повтори, кажу, повтори, такий-сякий, що ти сказав! Він знову ці самі слова... Я до нього. Як же, кажу, ти можеш так говорити про пана мирового суддю? Ти, поліцейський урядник, та проти влади? Га? Та ти, кажу, знаєш, що пан мировий суддя, якщо побажають, можуть тебе за такі слова до губернського жандармського управління з причини твоєї неблагонадійної поведінки? Та ти знаєш, кажу, куди за такі політичні слова тебе загнати може пан мировий суддя? А старшина каже і «Мировий, каже, далі за свої межі нічого визначити не може. Тільки малі справи йому підсудні». Так і сказав, усі чули... Як же, кажу, ти смієш власть зневажати? Ну, кажу, зі мною не жартуй жартів, а то діло, брат, погане. Бувало, у Варшаві, чи коли за швейцара був у чоловічій класичній прогімназії, то як почую які неподобні слова, то дивлюся на вулицю, чи не видно жандарма; «Ходи, кажу, сюди, кавалер»,— та й усе йому доповідаю. А тут, у селі, кому скажеш?.. Взяла мене злість. Прикро стало, що нинішній народ удався в сваволю й непокору, я розмахнувся і... звичайно, не те щоб дуже, а так, правильно, легенько, щоб не смів про ваше високородіє такі слова говорити... За старшину урядник заступився. Я, виходить, і урядника... Та й пішло... Погарячився, ваше високородіє, ну, та без того ж не можна, щоб не побити. Якщо дурної людини не поб'єш, то на твоїй же душі гріх. Особливо, якщо за діло... якщо безпорядок...

— Дозвольте! За непорядками є кому дивитися. На це є урядник, староста, соцький...

— Урядник усього не догляне, та урядник і не розуміє того, що я розумію...

— Але зрозумійте, що це не ваше діло!

— Чого? Як же це не моє? Дивно... Люди бешкетують — і не моє діло! Ще ж мені хвалити їх, чи що? Вони ось скаржаться вам, що я пісень співати забороняю... Та що там доброго в піснях! Замість того щоб діло яке робити, вони пісень... А ще теж моду взяли вечорами при світлі сидіти. Треба спати лягати, а в них розмови та смішки. В мене записано!

— Що у вас записано?

— Хто при світлі сидить.

Пришибєєв виймає з кишені засмальцьований папірець, надіває окуляри й читає:

— Котрі селяни сидять при світлі: Іван Прохоров, Сава Микифоров, Петро Петров, солдатка Шустрева, вдова, живе в розпусному беззаконстві з Семеном Кисловим, Гнат Сверчок займається чаклунством, і дружина його Мавра є відьма, ночами ходить доїти чужих корів.

— Досить! — каже суддя й починає допитувати свідків.

Унтер Пришибєєв підіймає окуляри на лоб, здивовано поглядає на мирового, який, очевидно, не на його боці. Його вирячені очі блищать, ніс став яскраво-червоним. Дивиться він на мирового, на свідків і ніяк не може зрозуміти, чого це мировий такий схвильований і чого з усіх кутків камери чути то ремство, то стриманий сміх. Незрозумілий йому й вирок: на місяць під арешт!

— За що?!— каже він, розводячи здивовано руками.— За яким законом?

І для нього ясно, що світ змінився і що жити на світі вже ніяк неможливо. Похмурі, сумні думки опановують його. Але, вийшовши з камери й побачивши мужиків, які товпляться й говорять про щось, він за звичкою, якої вже подолати не може, виструнчується і кричить хрипким, сердитим голосом:

— Народ, розходься! Не товпся! По домівках!

1885

ХАМЕЛЕОН

Через базарну площу йде поліцейський наглядач Очумєлов у новій шинелі і з клуночком у руці. Услід за ним ступає рудий городовик з решетом, вщерть повним конфіскованого аґрусу. Навкруги тиша... На площі ні душі... Повідчинювані двері крамниць і шинків позирають на світ божий похмуро, як голодні пащі, коло них нема навіть жебраків.

— То ти кусатись, клятий? — чує раптом Очумєлов.— Хлопці, не пускайте, його! Нині не дозволено кусатися! Держи! А... а!

Чути собаче вищання. Очумєлов дивиться в той бік і бачить: з дров'яного складу купця Пічугіна, стрибаючи на трьох ногах і озираючись, біжить собака. За ним женеться чоловік у ситцевій накрохмаленій сорочці й розстебнутій жилетці. Він біжить за ним, і, подавшись тулубом уперед, падає на землю, й хапає собаку за задні лапи. Чути вдруге собаче вищання і крик: «Не пускай!» З крамниць висовуються сонні фізіономії, і скоро біля дров'яного складу, немов з землі вирісши, збирається натовп.

— Начебто безпорядок, ваше благородіє!..— каже городовик.

Очумєлов робить півповорот ліворуч і простує до зборища. Біля самих воріт складу, бачить він, стоїть вищеописаний чоловік у розстебнутій жилетці і, піднявши догори праву руку, показує натовпові закривавлений палець. На півп'яному обличчі в нього ніби написано: «Ось я тобі дам, шельмо!» — та й самий палець має вигляд знамення перемоги. В цьому чоловікові Очумєлов упізнає золотаря Хрюкіна. В центрі натовпу, розчепіривши передні ноги й тремтячи всім тілом, сидить на землі сам винуватець скандалу — біле гостроморде хортеня з жовтою плямою на спині. В сльозавих очах у нього вираз туги й жаху.

— З якої це нагоди тут? — питає Очумєлов, врізаючись у натовп.— Чому тут? Це ти навіщо палець?.. Хто кричав?

— Іду я, ваше благородіє, нікого не займаю...— починає Хрюкін, кашляючи в кулак,— про дрова з Митрієм Митрійовичем, і раптом це стерво з доброго дива за палець... Ви мені пробачте, я людина, котра робоча... Робота в мене дрібна. Нехай мені заплатять, бо я цим пальцем, може, з тиждень не поворухну... Цього, ваше благородіє, і в законі нема, щоб від тварюки терпіти... Якщо кожен кусатиметься, то краще й не жити на світі...

— Гм! Гаразд...— каже Очумєлов суворо, кашляючи й ворушачи бровами.— Гаразд... Чий собака? Я цього так не залишу. Я покажу вам, як собак розпускати! Пора звернути увагу на таких панів, що не бажають підкорятися постановам! Як оштрафують його, мерзотника, то він дізнається в мене, що означає собака і всяка інша бродяча худоба! Я йому нажену холоду!.. Єлдирін,— звертається наглядач до городовика,— дізнайся, чий це собака, і складай протокол! А собаку знищити треба. Негайно! Він, напевно, скажений... Чий це собака, питаю?

— Це, здається, генерала Жигалова! — каже хтось із натовпу.

— Генерала Жигалова? Гм!.. Зніми-но, Єлдирін, з мене пальто... Страшенно жарко! Мабуть, що на дощ... Одного тільки я не розумію: як він міг тебе вкусити? — звертається Очумєлов до Хрюкіна.— Хіба він дістане до пальця? Він маленький, а ти ж он який здоровило! Ти, мабуть, розколупав пальця цвяшком, а потім і спала тобі на думку ідея, щоб здерти. Ти ж... відомий народ! Знаю вас, чортів.

— Він, ваше благородіє, цигаркою йому в морду для сміху, а він, не бувши дурний, і хапнув... Дурнувата людина, ваше благородіє!

— Брешеш, сліпий! Не бачив, то, виходить, навіщо брехати? Їх благородіє розумний пан і розбирають, якщо хто бреше, а хто по совісті, як перед богом... А якщо я брешу, то нехай мировий розсудить. У нього в законі сказано... Нині всі рівні... У мене в самого брат у жандармах... щоб ви знали...

— Не базікай!

— Ні, це не генеральський...— глибокодумно зауважує городовик.— У генерала таких нема. У нього все більше лягаві.

— Ти це напевно знаєш?

— Напевно, ваше благородіє...

— Я й сам знаю. У генерала собаки дорогі, породисті, а це — чорт знає що! Ні шерсті, ні вигляду... стерво, та й годі. І отакого собаку тримати? Де ж у вас розум? Якби трапився такий собака в Петербурзі чи в Москві, то, знаєте, що було б? Там не подивилися б на закон, а вмить — не дихай! Ти, Хрюкін, постраждав і діла цього так не залишай... Треба провчити! Пора...

— А може, і генеральський...— думає вголос городовик.— На морді не написано... Оце якось у дворі в нього такого бачив.

— Звісно, генеральський! — каже голос з натовпу.

— Гм... Надінь-но, брат Єлдирін, на мене пальто... Щось вітер подув... Морозить... Ти одведеш його до генерала й спитаєш там. Скажеш, що я знайшов і прислав... І скажи, щоб його не випускали на вулицю... Він, може, дорогий, а якщо кожна свиня йому в ніс цигаркою тикатиме, то може й зіпсувати. Собака — ніжна тварина... А ти, бовдуре, опусти руку! Нема чого свого дурного пальця виставляти! Сам винен!..

— Кухар генеральський іде, його спитаємо... Гей, Прохоре! Ходи-но, голубе, сюди! Поглянь на собаку... Ваш?

— Вигадав! Таких у нас зроду не було!

— І питати тут довго нема чого,— каже Очумєлов.— Він бродячий! Нема чого тут довго балакати... Якщо сказав, що бродячий, виходить, бродячий... Знищити — от і все.

— Це не наш,— каже далі Прохор,— Це генералового брата, що оце приїхав. Наш не охочий до хортів. Брат їхній охочий...

— Та хіба братик їхній приїхали? Володимир Іванович? — питає Очумєлов, і все обличчя його ясніє від розчулення.— Ох, ти, господи! А я й не знав! Погостювати приїхали?

— В гості...

— Ох, ти, господи... Скучили за братиком... А я ж і не знав! То це їхній собачка? Дуже радий... Візьми його... Собаченятко нічого собі... Метке таке... Хап цього за палець! Ха-ха-ха... Ну, чого тремтиш? Ррр... Рр... Сердиться, шельма... цуцик отакий.

Прохор кличе собаку і йде з ним від дров'яного складу. Натовп регоче з Хрюкіна.

— Я ще доберуся до тебе! — погрожує йому Очумєлов і, запинаючись шинеллю, іде собі далі базарною площею.

1884

ЗЛОВМИСНИК

Перед судовим слідчим стоїть маленький, надзвичайно худий чоловічок у пістрьовій сорочці і латаних штанях. Його обросле волоссям і поїдене ряботинням обличчя та очі, ледве видні з-за густих, навислих брів, мають вираз похмурої суровості. На голові ціла шапка давно вже не чесаного, покошланого волосся, що надає йому ще більшої павучої суворості. Він босий.

— Денис Григор'єв! — починає слідчий.— Підійди ближче і відповідай на мої запитання. Сьомого числа цього липня залізничний сторож Іван Семенович Акінфов, проходячи вранці колією, на сто сорок першій версті застав тебе за відкручуванням гайки, якою рейки прикріплюються до шпал. Ось вона, ця гайка!.. З цією самою гайкою він і затримав тебе. Чи так воно було?

— Га?

— Чи так усе це було, як каже Акінфов?

— Звісно, було.

— Гаразд; ну, а для чого ти одкручував гайку?

— Га?

— Ти це своє «га» кинь, а відповідай на запитання: для чого ти одкручував гайку?

— Коли б не потрібна була, не одкручував би,— хрипить Денис, скоса дивлячись на стелю.

— Для чого ж тобі потрібна була ця гайка?

— Гайка б то? Ми з гайок грузила робимо...

— Хто це — ми?

— Ми, люди... Климовські мужики тобто.

— Послухай, братику, не прикидайся ти мені йолопом, а кажи до діла. Нічого тут про грузила брехати!

— Зроду не брехав, а тут брешу...— бурмоче Денис, кліпаючи очима.— Та хіба, ваше благородіє, можна без грузила? Якщо ти живця чи виповзня на гачок насаджуєш, то хіба ж він піде на дно без грузила? Брешу...— усміхається Денис.— На дідька він, живець отой, якщо поверх води плаватиме! Окунь, щука, минь завжди при дні бере, а котра якщо вгорі плаває, то ту хіба тільки шилішпер схопить, та й то рідко... В нашій річці не живе шилішпер... Ця риба простір любить.

— Для чого ти мені про шилішпера розказуєш?

— Га? Таж самі ви питаєте! У нас і пани так ловлять. Найостанніший хлопчисько не буде тобі без грузила ловити. Звичайно, котрий нетямущий, ну, той і без грузила піде ловити. Дурневі закону не писано...

— То ти кажеш, що ти відкрутив гайку на те, щоб зробити з неї грузило?

— А то нащо? Не в бабки ж гратися?

— Але на грузило ти міг взяти свинець, кулю... цвяшок який-небудь.

— Свинцю на дорозі не знайдеш, купити треба, а цвяшок для грузила непридатний. Кращого за гайку і не знайти... І важка, і діра є.

— Дурнем яким прикидається! Наче вчора народився або з неба впав. Хіба ти не розумієш, дурна голово, до чого призводить те викручування? Якби не дивився сторож, то поїзд міг би зійти з рейок, людей би побило! Ти людей убив би!

— Борони боже, ваше благородіє! Навіщо вбивати? Хіба ми не хрещені чи лиходії які? Слава тобі господи, пане ласкавий, вік свій звікували і не тільки не вбивали, але й у думці такого не було... Спаси і помилуй, царице небесна... Що ви!

— А від чого, по-твоєму, буває, що розбиваються поїзди? Відкрути дві-три гайки, от тобі й розбився поїзд!

Денис усміхається і недовірливо мружить на слідчого очі.

— Ну! Вже скільки років усім селом гайки викручуємо, і милував бог, а тут поїзд розбився... людей повбивав... Якби я рейку взяв або, скажімо, колоду поперек тієї колії поклав, ну, тоді, може, перекинуло б поїзд, а то... тьху! гайка!

— Та зрозумій же, гайками прикріплюється рейка до шпал!

— Це ми розуміємо... Ми ж не всі відкручуємо... залишаємо... не без розуму робимо... розуміємо...

Денис позіхає й хрестить рота.

— Минулого року тут зійшов поїзд з рейок, каже слідчий.— Тепер зрозуміло, чому...

— Як кажете?

— Тепер, кажу, зрозуміло, чому минулого року зійшов поїзд з рейок... Я розумію!

— На те ви й освічені, щоб розуміти, ласкавці наші. Господь знав, кому тяму давав... Ви от і розсудили, як і що, а сторож той-таки мужик, нічого не тямить, хапає тебе за комір та й тягне... Ти розсуди, а тоді й тягни! Сказано — мужик, мужицький і розум... Запишіть також, ваше благородіє, що він мене два рази до зубах ударив і в груди.

— Коли в тебе робили трус, то знайшли ще одну гайку... Цю в якому місці ти відкрутив і коли?

— Це ви про ту гайку, що під червоною скринькою лежала?

— Не знаю, де вона в тебе лежала, а тільки знайшли її. Коли ти її відкрутив?

— Я її не відкручував, її мені Гнатко, Семена одноокого син, дав. Це я про ту, що під скринькою, а ту, що на подвір'ї на санях, ми разом з Митрофаном відкрутили.

— З яким Митрофаном?

— З Митрофаном Петровим... Хіба не чули? Неводи в нас робить і панам продає... Йому багато цих гайок треба. На кожен невід, вважай, штук з десять...

— Послухай... Тисяча вісімдесят четверта стаття, карного кодексу каже, що за всяке навмисно вчинене пошкодження залізничної колії, якщо це небезпечно для транспорту, що проходить цією колією, і винний знав, що внаслідок цього може бути нещастя... розумієш? знав! А ти не міг не знати, до чого веде це відкручування... його засуджують на заслання в каторжні роботи...

— Звичайно, ви краще знаєте... Ми люди темні... хіба ж ми розуміємо?

— Все ти розумієш! Це ти брешеш, прикидаєшся!

— Навіщо брехати? Спитайте на селі, коли не вірите... Без грузила тільки верховодку ловлять, а що вже гірше за пічкура, й то не піде тобі без грузила.

— Ти ще про шилішпера розкажи! — усміхається слідчий.

— Шилішпер у нас не водиться... Пускаємо вудку без грузила поверх води на метелика, бере головень, та й то рідко.

— Ну, мовчи...

Настає мовчанка. Денис переступає з ноги на ногу, дивиться на стіл з зеленим сукном і раз у раз кліпає очима, немов бачить перед собою не сукно, а сонце. Слідчий швидко пише.

— Мені йти? — питає Денис після деякої мовчанки.

— Ні. Я повинен взяти тебе під варту і відіслати в тюрму.

Денис перестає кліпати і, звівши свої густі брови, запитливо дивиться на чиновника.

— Тобто як же в тюрму? Ваше благородіє! Мені ніколи, мені треба на ярмарок; з Єгора три карбованці за сало одержати...

— Мовчи, не заважай!

— В тюрму! Якби було за що, пішов би, а то так... з доброго дива... За що? І не крав, здається, і не бився... А якщо ви про недоїмку сумніваєтесь, ваше благородіє, то не вірте старості... Ви пана неодмінного члена спитайте... Хреста на ньому нема, на старості тому...

— Мовчи!

— Я й так мовчу...— бурмоче Денис.— А що староста набрехав в обліку, то я хоч під присягою... Нас три брати: Кузьма Григор'єв, виходить, Єгор Григор'єв і я, Денис Григор'єв.

— Ти мені заважаєш... Гей, Семене! — кричить слідчий.— Вивести його!

— Нас три брати,— бурмоче Денис, коли два дужі солдати беруть і ведуть його з камери.— Брат за брата не відповідає... Кузьма не платить, а ти, Денисе, відповідай... Судді! Помер покійник пан генерал, царство небесне, а то показав би він вам, суддям... Треба судити вміючи, не абияк... Хоч і відшмагай, та щоб за діло, по совісті.

Электронное издание Библиотеки украинской литературы

Автор проекта, составитель выпуска Виталий Крикуненко

Ця електронна адреса захищена від спам-ботів. вам потрібно увімкнути JavaScript, щоб побачити її.